Русская классика - скачать книги или читать онлайн. Страница 114

«…Сторонники веротерпимости говорят, что церковь ни в каком случае не должна употреблять насилия против несогласных с нею членов и исповедников других вер. Церковь не должна употреблять насилия! Но тут невольно возникает вопрос: как может церковь употреблять насилие?

Пусть нынешние сейфовые двери в подъездах заперты на кодовые замки, мы с теплотой в сердце вспоминаем наше «закрытое» общество, где двери всегда были распахнуты для людей. Этот подъезд дружный, с солнцем на асфальтовой дорожке и бабушками на лавочках, с счастливым детским смехом. Сюда «по сто раз» приходят друзья, родственники, да просто прохожие. Заходи и ты, мой дорогой читатель!Поколению 1970-х посвящается.

Федор Михайлович Достоевский – один из величайших русских писателей и мыслителей, автор знаменитых во всем мире романов «Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Идиот».

Федор Михайлович Достоевский – один из величайших русских писателей и мыслителей, автор знаменитых во всем мире романов «Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Идиот».

Федор Михайлович Достоевский – один из величайших русских писателей и мыслителей, автор знаменитых во всем мире романов «Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Идиот».

Федор Михайлович Достоевский – один из величайших русских писателей и мыслителей, автор знаменитых во всем мире романов «Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Идиот».

В книгу «Стрекоза и Муравей» вошли басни И. А. Крылова и басни Эзопа «Упрямые козы», «Лиса и Журавль», «Волк и Журавль» и другие. Прочитав интересную историю о Волке, Вороне, Обезьяне и других животных, ребёнок незаметно для себя усвоит урок, сокрытый в них, и обязательно вырастет умным, честным и трудолюбивым!

«Мы стояли в отряде. Дела уже кончались, дорубали просеку и с каждым днем ожидали из штаба приказа об отступлении в крепость. Наш дивизион батарейных орудий стоял на скате крутого горного хребта, оканчивающегося быстрой горной речкой Мечиком, и должен был обстреливать расстилавшуюся впереди равнину. На живописной равнине этой, вне выстрела, изредка, особенно перед вечером, там и сям показывались невраждебные группы конных горцев, выезжавших из любопытства посмотреть на русский лагерь…»

Идейно-философские поиски Тургенева, во многом определявшиеся близким общением с Белинским, выразились в «Переписке» в стремлении автора вскрыть причины, порождавшее «лишних людей», и в страстном призыве жить действительной реальной жизнью, а не отвлеченными идеалами, выработанными в искусственной изолированности от повседневного человеческого бытия. К острой постановке этой проблемы Тургенева побуждали недавнее увлечение немецкой идеалистической философией и как отзвук этого увлечения – «философический роман» с Татьяной Бакуниной, а также несомненное воздействие Белинского, который в 1840-х годах объявил в своих статьях непримиримую войну «идеалистическому романтизму» во всех его проявлениях

«– Не понимаю этого упрямства. Зачем тебе не спать и идти „в народ“, когда ты можешь спокойно ехать завтра с тетей Верой прямо в павильон. И все увидишь. Я ведь говорил тебе, что Бер мне обещал провести тебя. Да ты, как фрейлина, и имеешь право.

«Мистер Чарли был самым старым шталмейстером гостившего у нас цирка. Он занимался репетированием с молодыми артистами, учил „работе“ детей и помогал директору в дрессировке лошадей. Изредка, когда нечем было заполнить программы, его выпускали в последнем номере на вольтижировку, и бедный ожиревший старик в своем розовом трико, с нафабренными усами, с жалкими остатками волос на голове, завитыми и расчесанными прямым рядом, всегда кончал тем, что, не соразмерив прыжка с тактом галопирующей лошади, падал спиною на песок арены, вызывая безжалостный смех „райка“…»

«Мы шли по улице, веселые и беззаботные, хотя за нами след в след ступали две пары ног и так близко, что можно было слышать сдержанное дыхание и ровные, крадущиеся шаги. Не останавливаясь и не оглядываясь, мы шли квартал за кварталом, неторопливо переходя мостовые, рассеянно оглядывая витрины и беззаботно обмениваясь замечаниями. Ян, товарищ мой, приговоренный к смерти, сосредоточенно шагал, смотря прямо перед собой. Его смуглое, решительное лицо с острыми цыганскими скулами было невозмутимо, и только щеки слегка розовели от долгой ходьбы. И в такт нашим шагам, шагам мирных обывателей, делающих моцион, раздавалось упорное, ползущее шарканье. Гнев ядовитым приливом колыхался в моем сердце, и страшное, неудержимое желание щекотало мускулы, – желание обернуться и смачно, грузно влепить пощечину в потное, рысье лицо шпиона. Сдержанным, но свободным голосом я объяснял Яну преимущества бессарабских вин…»